Наш интернет-магазин «Корвана»: материалы для вышивки и рукоделия - korvana.ru

Вход для пользователей

Сейчас на сайте

Сейчас на сайте 0 пользователей и 8 гостей.

Шитье XVI–начала XVII века

П. Е. Мнева

// История русского искусства. Т III . С. 676–688. М., 1955. Под общей ред. академика И.Э.Грабаря, В.С.Семенова, В.Н.Лазарева

Лицевое шитье XVI века остается, как и прежде, близким к иконным композициям и развивается в основном по тому же пути. Однако в шитье XVI века появляются и новые особенности. Для художниц-вышивальщиц шитье является прежде всего драгоценной тканью, которая должна лежать на гробницах, престоле, чашах или иных предметах. Отсюда своеобразное композиционное построение, рассчитанное на горизонтальное положение, отсюда же нарочитая плоскостность фигур и широчайшее использование орнамента. Мастерицы XVI века в своем стремлении достигнуть особой пышности и богатства в большом количестве употребляют золотые нити, жемчуг и различные драгоценные камни. Золото теперь применяется не как самостоятельное цветовое пятно, в сопоставлении с другими цветовыми пятнами, а как драгоценный материал, который добавляется к шелковым цветным нитям. К концу века шелк начинает терять свою красочную индивидуальность, а золото в шитье принимает оттенки того цвета, с которым оно сочетается. Мягкие шелковые нити, смешанные с металлическими, становятся жесткими, и ими уже нельзя прошивать ткань насквозь. Поэтому их натягивают рядами поверх материи и прикрепляют к ней стежками другой шелковой цветной ниткой (шитье «в прикреп»). Стежки, расположенные в определенном порядке, дают многообразные узоры, и в этом мастерицы достигают изумительного совершенства.

Явление богоматери Сергию, евангельские сцены и фигуры святых. Шитая пелена. Вклад Соломонии Сабуровой. 1525 год.
Загорский историко-художественный музей.

В XVI веке получают широкое распространение покровы с отдельными фигурами в рост. Одним из наиболее значительных в художественном отношении произведений этого рода является покров 1525 года с изображением Сергия Радонежского, вложенный в Троице-Сергиев монастырь великим князем Василием III (Загорский музей). Фигура Сергия, шитая на лазоревой узорной итальянской камке, отличается подчеркнуто плоскостным характером. Графически трактованное лицо лишено индивидуальных черт и не имеет ничего общего с портретом Сергия на покрове начала XV века. Черные линии, отмечающие складки одежды, совершенно не соответствуют строению тела. Пелена обрамлена шитой золотом и жемчугом надписью, выполненной вязью, благодаря чему надпись уподобляется орнаменту.

Близка по стилю пелена Загорского музея с надписью о вкладе 1525 года того же великого князя Василия Ивановича III и супруги его Соломонии, просящих о даровании им наследника. Пелена — небольшого размера, около одного квадратного метра (стр. 677). В центре изображена сцена явления богоматери Сергию и Никону, в клеймах по кайме — праздники и отдельные святые. Фигуры, еще сохраняющие дионисьевскую удлиненность пропорций, застыли в торжественной неподвижности. Они как бы скованы тяжелыми, шитыми золотом одеждами. Шитье исполнено цветными шелками и золотом, украшено драгоценными камнями и крупным жемчугом.

Описанной пелене близка по стилю более скромная, но замечательная по изяществу рисунка и красочным сочетаниям плащаница 1531 года Аграфены Челядниной (Государственный Исторический музей, № 54680). В центре ее — изображение надгробного плача, в двадцати четырех клеймах по кайме — евангельские сцены и отдельные фигуры. Плащаница шита по шелку дымчато-лилового цвета (фон сохранился фрагментарно) голубыми, красными и зелеными шелковыми нитями, волоченым и крученым серебром и золотом. Вкладная надпись выполнена вязью [Текст надписи: «Во храм святого и славного пророки и предтечи и крестителя господня Иоанна честного его рождества сии воздух положила Василева жена Андреевича Челяднина Аграпена в лето семь тысяч тридесята 9-го [7039—1531]»]. Судя по расположению клейм, вся композиция рассчитана на рассматривание ее сверху.

В столичном лицевом шитье середины XVI века намечаются два направления. Первое связано с мастерской царицы Анастасии Романовны, второе — с мастерской Евфросинии Старицкой, жены Андрея Старицкого, претендента на царский престол. Многочисленные вклады Анастасии Романовны, сохранившиеся в Суздале, Переславле-Залесском, Троице-Сергиевом монастыре и Псково-Печерском монастыре, несомненно, исполнялись в ее мастерской. Здесь прежде всего следует упомянуть еще один покров на гроб Сергия с надписью о вкладе в 1557 году (Загорский историко-художественный музей). Простая, величественная композиция изображает крест на Голгофе. Над ним летят два плачущих ангела. На втором плане — стена с простым орнаментом в виде четырехконечных крестов в квадратах. Покров шит исключительно цветными шелками в приглушенных мягких тонах: коричневом, красном, желтом, лиловом, синем, голубом, зеленовато-сером.

Лишена золота, серебра и драгоценных камней и пелена Псково-Печерского монастыря, шитая, по преданию, царицей [ Н. Покровский. Заметки о памятниках псковской церковной старины.— «Светильник», 1914, № 5-6, стр. 31; С. Писарев. Две плащаницы.— «Светильник», 1913, № 3, стр. 19.]. Здесь изображена не обычная сцена надгробного плача, а несение тела Христа в погребальных пеленах. Гроб представлен стоящим в вертикальном положении и напоминает вход в пещеру. На втором плане композиции видна стена с высокими башнями, часто встречающимися в миниатюрах второй половины XVI века. В трактовке стройных, высоких фигур святых все еще слышатся отзвуки искусства дионисиевской поры. Движения величественны и ритмичны, жесты сдержанны.

Иным характером отличается шитье мастерской Старицких. Работы, выполнявшиеся по заказу Старицких, так же как и работы, сделанные для царицы, несомненно,

 

Плащаница Троице-Сергиевой лавры. Вклад Старицких. 1561 год. Загорский историко-художественный музей.

Деталь плащаницы из Кирилло-Белозерского монастыря. Вклад Старицких. 60-е годы XVI века. Гос. Русский музей.

были связаны с лучшими московскими художниками и мастерицами. Сохранилось довольно много образцов шитья с надписями о вкладе Старицких, датированных 1558—1561 годами (плащаницы: в Волоколамском монастыре 1558г.; в Смоленском музее 1561 г.; в Троице-Сергиевом монастыре 1561 г., стр.679; в Кирилло-Белозерском монастыре 60-х годов XVI века, cmp.680, и много других пелен) [ Т. Александрова-Дольник. Шитье московской мастерской XVI века.— «Вопросы реставрации», I. M., 1926, стр. 126.]. Плащаница 1561 года в музее Троице-Сергиевой лавры — наиболее яркий памятник этого круга. В центре ее — обычная для плащаницы композиция

 

Пелена. Вклад Бориса Годунова в Троице-Сергиев монастырь. 1599 год. Загорский историко-художественный музей.

надгробного плача, по кайме в кругах — святые, вверху, в центре—«Троица», внизу — «Знамение» и исполненные вязью литургический и летописный тексты [Текст летописной надписи: «Лета 7069-го [1561] благодатию святого духа святыя и живоначальныя троицы и пречистыя его богоматере и молитвою преподобного отца нашего Сергия при благочестивом даре и великом князе Иване Васильевиче всея Русе и преосвященном митрополите Макарии и зделан бысть сии воздух в дом святые живоначальныя троици повелением благоверного государя князя Бладимира Андреевича внука великого князя Басилия Васильевича Темнаго и благоверныя его матери княж Андреевы Иванович княгини Ефросиний дан сей воздух на честь и на поклонение всем православным християном и на воспоминание последнему роду и вечный поминок по свои душах и во веки аминь» (Т. Александрова-Дольник. Указ, соч., стр. 131).]. Фигуры святых — крупные, грузные, в них нет спокойствия и величия образов, характерных для шитья царицыной мастерской. Стремясь придать большую выразительность и большую трагичность происходящему, художник преувеличивает движения фигур. Отсюда — некоторая неестественность поз перегнувшихся к гробу Никодима, Иоанна Богослова и Иосифа Аримафейского. Более правдиво переданы отчаяние рвущей на себе волосы Марии Магдалины и горе сидящей на низенькой скамеечке у головы Христа богоматери. По технике шитья и по богатству узора, по подбору цветных шелков описываемая плащаница представляет собою одно из наиболее совершенных произведений своего времени. Здесь мы видим шитье и шелком, и золотом, и серебром «в прикреп», сложный геометрический и растительный орнамент, орнамент, напоминающий рисунок западных и восточных тканей, одежды, шитые гладью шелком, с широкими живописными пробелами. Красочная гамма — мягкая и в то же время звучная; она искусно построена на тонких переливах малинового, лазоревого, светлопалевого, багряного, светлозеленого, коричневого, белого тонов, золота и серебра.

От XVI века сохранились образцы чисто орнаментального шитья. Это главным образом шитье в подражание тканному делу, орнаментам тканей. К таким образцам относится зарукавье фелони [Греческое, принятое ранее и в России, название не имеющего рукавов облачения священника, надеваемого во время богослужения.] в Государственном Историческом музее (№ 1380 / 55264), шитое мелким орнаментом по лиловой тафте серебром и золотом, с деталями малинового и зеленого шелка. В таком же стиле шито по красному атласу золотом и серебром оплечье другой фелони (Государственный Исторический музей, № 229 / 20314) и целый ряд близких им образцов, хранящихся в музеях СССР.

«Годуновская» и «строгановская» школы, определившие основные направления живописи конца XVI и начала XVII века, четко намечаются и в искусстве шитья этого времени.

В музеях Загорска, Новодевичьего монастыря, Суздаля, в Государственном Русском музее в Ленинграде и в других местах сохранилось много образцов шитья — вкладов царей Федора Ивановича и Бориса Годунова, а также семьи Строгановых. Не только вкладные именные надписи заставляют нас относить памятники шитья к той или другой школе, но и особенности стиля. Основные черты произведений «годуновской школы» — роскошь, подчеркнутое богатство шитья, широкое использование жемчуга и драгоценных камней, витиеватая сложность узоров. Для шитья «строгановской школы» жемчужное низанье не характерно. Мастерицы «строгановской школы» предпочитают простой шов и тональное сочетание цветных шелков, с которыми сливается и золото.

Историко-художественный музей в Загорске (б. Троице-Сергиева лавра) хранит небольшой покровец с изображением «Троицы», шитый, по преданию, царевной Ксенией Борисовной, дочерью Бориса Годунова, и вложенный Борисом в монастырь в 1601 году [В. Георгиевский. Шитье Троице-Сергиевой лавры.— «Светильник», 1914, № 3-4, стр. 22.]. Покровец шит на красном шелке золотом и серебром. Прикрепы выполнены шелком в тонах, очень близких золоту и серебру, т. е. желтовато-серым, блеклым серовато-синим и лилово-серым. Все контуры фигур ангелов, палат, престола, дуба Мамврийского и горы унизаны крупным жемчугом. Почти сплошь зашиты жемчугом нимбы ангелов. На нимбах сохранилось несколько красных и лазоревых яхонтов (рубинов и сапфиров). Кайма из лиловато-серого шелка украшена многочисленными золотыми с черневым растительным

 


Три пророка, «Мироносицы у гроба господня», «Вознесение» и «Троица». Деталь шитого походного иконостаса. 1592 год. Гос. Русский музей.

орнаментом пластинками различной формы и золотыми дробницами с черневыми изображениями фигур святых. Последние но своему стилю очень близки фигурам фресок Смоленского собора Новодевичьего монастыря.

Великолепным образцом жемчужного низанья «годуновской школы» является пелена 1599 года, вложенная в Троице-Сергиев монастырь Борисом Годуновым и его семьей (Загорский историко-художественный музей, № 345). На малиновом штофе четко выделяется крест, составленный из золотых круглых пластинок. Крест стоит на престоле, по сторонам которого изображены трость и копье. Пластины украшены фигурами и орнаментом, исполненными чернью. Нити крупного бурмицкого жемчуга образуют роскошный орнаментальный узор. Центральная часть престола покрыта восемнадцатью черновыми золотыми пластинками с летописным текстом (стр. 681).

Интересно отметить, что на самом кресте, рядом с «Троицей», «Нерукотворным Спасом», «Богоматерью великой Панагией», изображениями пророков Ильи, Моисея и Исайи, помещен образ киевского князя Владимира. На кайме, среди других — святые, соименные членам семьи Бориса Годунова.

К «годуновской школе» шитья можно отнести также замечательный памятник — походный «тафтяной» иконостас 1592 года, сделанный «повелением царя Феодора Ивановича и его благоверной царицы великой княгини Ирины в восьмое лето государства его» (стр. 683). В XVII веке этот иконостас под названием «тафтяного походного иконостаса царя Алексея Михайловича» хранился в Образной палате Московского Кремля. Позднее, в качестве походного иконостаса царя Петра I, он попал в Петербург. До 1812 года тафтяной иконостас находился в Зимнем дворце, потом был перенесен в церковь Чесменского дворца. В начале XX века он пострадал от пожара и был поновлен. Наконец, в 1938 году, когда иконостас вошел в состав экспозиции Государственного Русского музея, его тщательно реставрировали. Оставшиеся фрагменты были смонтированы вместе на темномалиновом холсте, подкрашенном в тон первоначального тафтяного фона (виден на обороте фигур), изображения освобождены от грубой чинки позднейших наслоений.

В настоящее время из походного «тафтяного» иконостаса сохранились шесть поясных фигур деисусного чина, пять пророческого чина, три праздничные композиции, «Троица» из местного ряда и северная дверь иконостаса с изображением святых Федора Стратилата и мученицы Ирины, соименных царской чете. Уцелело также несколько маленьких поясных фигур, повидимому со столбиков царских дверей.


«Знамя Сапеги». Военное знамя из Борисоглебского монастыря близ Ростова-Великого. Конец XVI — начало XVII века. Гос. Третьяковская галлерея.

Для этого чина характерна торжественная величавость, особая сдержанность движений, большая плавность линий и в то же время тяжеловесная роскошь. Фигуры «Троицы» из местного ряда и святых, соименных членам царской семьи, из-за своих укороченных пропорций кажутся еще более грузными. Большое разнообразие узоров на одеждах, шитых золоченым золотом с прикрепами в тон, говорит об изумительном искусстве вышивальщиц. Мастерицы, считаясь с предназначением их произведения для походной военной церкви, ограничились лишь подражанием драгоценным камням, имитированным яркими шитыми розетками. Однако не исключается возможность, что первоначально иконостас все же был украшен жемчугом [ Авторы, писавшие об этом иконостасе (Волжин. Чесменская военная богадельня. СПб., 1838; В. Шкляровский. Историческое описание Николаевской чесменской военной богадельни имп. Николая I. СПб., 1896; С. Троицкий. Чесменский дворец.— «Старые годы», 1915, № 7-8; Е. Кутилова. Вновь реставрированный памятник шитья конца XVI века.— «Сообщения Русского музея». Л., 1941, стр. 17—20 и др.), датировали его 1580 г. на основании позднейшей надписи на стене церкви Чесменской богадельни, где находился иконостас до революции. Ю. Н. Дмитриев в докладе под названием «Походный иконостас царя Федора Ивановича», прочитанном в 1945 г. в Государственном Русском музее, указал на неправильность этой датировки. Отождествляя этот иконостас с тафтяной походной церковью царя Алексея Михайловича, подробно описанной в описи XVII в. Образной палаты Московского Кремля, и ссылаясь на указание «восьмое лето государства его», он доказал правильность более поздней даты (1592 г.).].

Шитье «строгановской школы» тесно связано с именами заказчиков и вкладчиков — знаменитых меценатов Строгановых. В истории шитья «строгановской школы» четко намечаются два этапа. Первый охватывает конец XVI и начало XVII века, второй — XVII столетие. Раннее «строгановское» шитье по подбору цветных шелков, тонкости тональных соотношений и изысканности линий можно сблизить с иконописными произведениями мастеров этой школы. Более позднее шитье XVII века характеризуется утерей яркости цвета, оно напоминает не столько произведение живописи, сколько серебряный или золотой оклад.

В настоящей главе речь идет только о раннем «строгановском» шитье.

Наиболее значительным памятником этого направления является плащаница Государственного Русского музея (№ 12975), вложенная в сольвычегодский Благовещенский собор Никитой Григорьевичем Строгановым (стр. 687). Она выполнена на красной камке лиловыми, голубыми, зелеными шелками, которые то выделяются яркими пятнами, то притушены серебряными и золотыми нитями, то еле просвечивают сквозь золотой и серебряный покров. По кайме вышито вязью песнопение «великой субботы»: «Да молчит всякая плоть...». С правой стороны, рядом с текстом песнопения, шита вкладная надпись: «Лета 7100 [1592] сии воздух положил на посаду Соли Вычегодские в соборный храм к благовещению пресвятые богородицы и приделом Никита Григорьев сын Строганов» [П. Савваитов. Строгановские вклады в сольвычегодский Благовещенский собор по надписям на них. СПб., 1886, стр. 15. Е. В. Георгиевская-Дружинина («Строгановское шитье в XVII в.» в сборнике «Русское искусство XVII века», СПб., 1929, стр. 112, 117) неправильно датирует шитье 1602 годом, так как она неверно расшифровала дату.].

К памятникам «строгановского» шитья конца XVI — начала XVII века можно отнести и знаменитое военное знамя, так называемое «Знамя Сапеги» (стр. 685), происходящее из Борисоглебского монастыря близ Ростова-Великого, с изображением явления архангела Михаила Иисусу Навину (Государственная Третьяковская галлерея) [В «Житии Иринарха затворника ростовского» — монаха Борисоглебского монастыря (ум. в 1616 г.), написанном в XVII веке иноком этого же монастыря Александром, рассказывается о том, что отряд под командой Сапеги пришел в Борисоглебский монастырь; после беседы с Иринархом Сапега якобы оставил в монастыре русское знамя, захваченное им где-то ранее; знамя это он подарил монастырю как охрану от его разорения поляками. (Доклад В. И. Антоновой «Охранное знамя Сапеги». Архив Государственной Третьяковской галлереи).].

Шитье знамени двустороннее, выполнено золотом и шелком простыми швами. Красивая красочная гамма построена на зеленых, голубых, лимонно-желтых тонах. Старого фона не сохранилось. Шитье перенесено при реставрации в

 


Плащаница. Вклад И. Г. Строганова в сольвычегодский Благовещенский собор. 1592 год. Гос. Русский музей.

Государственных Центральных реставрационных мастерских на крашенину кирпичного тона. Несомненно, что рисунок этого знамени был сделан одним из лучших художников «строгановской школы». Высокое мастерство, сложность работы над двусторонним шитьем, благородство сочетаний блеклых тонов говорят об исполнении памятника одной из лучших мастериц своего времени, имя которой история, к сожалению, не сохранила.

Авторские подписи на шитье — вообще большая редкость. Поэтому исключительный интерес представляет, несмотря на невысокое художественное качество, плащаница Государственного Русского музея (№ 6170), происходящая из Соловецкого монастыря. На кайме плащаницы шита надпись — текст песнопения и в конце его летопись: «7100 (1592) шит воздух при игумене Якове Соловецком, шила мастерица старица Фег(т)ения Огнева Новаго».

Рассмотренные выше образцы являются наиболее яркими и характерными памятниками «годуновской» и «строгановской» школ. Но они не исчерпывают всех направлений в художественном шитье этого времени. На рубеже XVI и XVII веков, так же как и в живописи, попрежнему играют большую роль традиции, связанные с отдельными областями, городами и монастырями. Но эти местные школы, как ни интересны порой их произведения, значительно уступают в художественном отношении работе вышивальщиц для семьи Годунова и для Строгановых.