Плащаница из собрания Загорского музея

Т. Н. Манушина

// Памятники культуры. Новые открытия. 1977. М., 1977. С. 245—252.

Среди произведений древнерусского лицевого шитья XV в. в Загорском музее хранится небольшая плащаница с праздниками¹. Исследователи упоминали о ней в связи с изучением тех или иных вопросов древнерусского искусства². Между тем, произведение заслуживает большого внимания, привлекая и оригинальностью общего замысла, и иконографическими вариантами, и редкостью отдельных сюжетов, особенностями технического исполнения.

К сожалению, плащаница дошла до нас в искаженном виде: шитые композиции некогда были вырезаны из древней шелковой основы — голубой на среднике и красной на кайме — и переложены на новую, по цвету близкую к прежней, однако в настоящее время сильно выгоревшую.

На среднике вышита композиция «Положение во гроб». В центре на красном ложе распростерт Христос с сильно запрокинутой головой. Слева от Христа представлена группа женщин: на ее переднем плане сидящая на низкой скамье Богоматерь прильнула к голове сына; позади нее фигуры Марии Магдалины и Марии Клеоповой; одна, в зелено-голубых одеждах, скрестив руки перед грудью, чуть наклонилась вперед, другая, в бело-голубом, отпрянула назад, прижав руки к лицу и подняв вверх голову. Справа группа мужчин: Иоанн Богослов, стоящий за ложем, наклонившись, касается щекой приподнятой им руки Христа; низко согбенный Иосиф поддерживает ноги Христа; за ним простирает руки слегка склонившийся Никодим. С обеих сторон композицию завершают стоящие архангелы в белых одеяниях. У левого в руках круглая рипида с изображением херувима и кадильница на длинных цепочках; у правого — крестообразная рипида с херувимом. Над ложем Христа изображен красный киворий на четырех столбах со светильником внутри. По сторонам его почерком XIX в. вышита надпись «Рыдание надгробное». Внизу, под ложем, показаны одежды Христа.

Вокруг средника идет кайма с четырнадцатью праздничными клеймами, расположенными следующим образом (сверху, слева направо): «Уверение апостола Фомы», «Жены у гроба», «Вознесение», «Сошествие Св. Духа», «Успение Богоматери»; по бокам: «Вход в Иерусалим», «Воскрешение Лазаря», «Воскресение» — «Сошествие во ад», «Распятие»; на нижней полосе: «Благовещение», «Рождество Христово», «Сретение», «Крещение», «Преображение». Все сцены сопровождены надписями XIX в., причем «Вознесение» ошибочно названо «Покровом».

Композиции средника и каймы шиты швом «в раскол» разноцветным некрученым шелком: зеленым, красным, голубым, коричневым, белым, желтым. Коричневый шелк сохранился хуже других. Им были обведены черты ликов, складки одежд большинства фигур, вышиты волосы святых, набедренная повязка Христа, мафорий Богоматери. В местах утрат коричневого шелка просвечивает ткань древних фонов: голубая на среднике и красная на кайме. Нимбы шиты золотом и серебром «в прикреп», швами «клопец» и «городок». Складки одежд Богоматери, архангелов, Иоанна Богослова, Иосифа и Никодима обозначены нитями пряденого золота. В композициях «Уверение апостола Фомы», «Жены у гроба», «Вознесение», «Благовещение», «Рождество», «Сретение» заметны большие утраты фона вместе с шитыми на нем некогда деталями. Обращает на себя внимание неодинаковое качество шитья. В большей части изображений оно несколько рыхловатое, обычное для многих памятников шитья XV в. Но отдельные клейма, как, например, «Крещение», «Воскресение», «Жены у гроба», часть композиции «Уверение Фомы», а на среднике лики жен мироносиц, Никодима, крылья левого архангела, — выделяются исключительно высокой техникой исполнения. Ровные стежки наложены плотно, с какой-то удивительной геометрической правильностью, образуя четкие зигзагообразные линии, несколько напоминая своим расположением шов «городок». В Загорском музее имеется еще один памятник, шитый подобным приемом, — покров 1514 г., вклад Анастасии Овиновой³.

Несмотря на значительные утраты и переделки, произведение имеет большие художественные достоинства. Композиционные построения, как центрального изображения, так и миниатюр каймы, выдают руку талантливого мастера. Рисунок некоторых фигур отличается тонкостью и изяществом. Колористическое решение основано на сочетании локальных цветов чистых тонов, где преобладают голубой и желтый, малиновый и зеленый, голубой и белый. Красочная гамма создает праздничное, просветленное настроение.

О большинстве произведений древнерусского искусства в учетных документах Загорского музея сообщается, что они происходят из основного собрания Троице-Сергиевой лавры, со ссылкой на Главную опись 1908 г. О плащанице с праздниками таких сведений нет. На шелковой же лиловой подкладке ее можно прочитать надпись: «из церкви Дома призрения». Однако еще Н. А. Маясовой было указано, что о названной плащанице имеется запись в описи Троице-Сергиева монастыря 1641 г.⁴ Действительно, на лл.117 и 117 об. можно прочитать следующее: «Воздух невелик, покрывают им престол, на тафте на голубой шить образ Спасов положение во гроб; при гробу архангелы, венцы шиты золотом; около воздуха тафта червчата, шиты на ней праздники розными шелками, венцы шиты золотом»⁵.

В описях 1735 и 1737 гг. мы встречаем ту же запись, только с иным названием: «плащаница невелика», а в конце приписано: «ветх с пеленами в ящике»⁶. Запись о плащанице имеется и в описи 1805 г.: «Плащаница по голубой тафте разные лицы шиты шелками, венцы золотом, поля тафты красной, на них четырнадцать праздников шитых; подложена тафтою белою»⁷.

Без сомнения, речь идет именно о нашей плащанице. Вплоть до середины XIX в. она находилась в Троицком монастыре. И лишь перед составлением описи 1848 г. мы находим ее в списках среди вещей, «от долговременного употребления обветшавших и в новую опись невнесенных, подлежащих исключению». Здесь же стоит пометка, что плащаница «употреблялась в Троицком соборе»⁸. На этом исчерпываются сведения о ней в монастырских документах. Вполне возможно, что после исключения плащаницы из основной монастырской описи она могла быть передана в ту самую церковь Дома призрения, о которой говорит надпись на подкладке⁹, где и была, по всей видимости, переложена на новую основу. При этом древняя вещь попала в руки малограмотных и неопытных мастериц, допустивших не только путаницу в порядке расположения праздничных клейм, но и сделавших ошибки в обозначении праздников, назвав «Вознесение» «Покровом». Перекладывая древнее шитье на новый фон, мастерицы могли изменить несколько и размер самого произведения за счет утрат обветшавших деталей: например, вкладной надписи, отдельных клейм. При этом следует обратить внимание, что в описи 1641 г. сказано, как употреблялся наш воздух: «покрывают им престол».

Современное состояние плащаницы позволяет высказать некоторые предположения о ее первоначальном виде. Во-первых, обращает на себя внимание центральная композиция средника, зажатая со всех сторон близко подступающими к ней изображениями на кайме. Не был ли некогда средник, как во многих других воздухах XV в., отделен от каймы вкладной надписью? Таковы композиции воздуха Аграфены, жены Константина 1410—1413 гг.¹⁰, воздуха 1466 г. верейского князя Михаила Андреевича¹¹, рязанского воздуха княгини Анны Васильевны 1485 г.¹² Во-вторых, кажутся совершенно неоправданными большие промежутки между клеймами на верхней и нижней сторонах каймы. Если вообразить изображения сдвинутыми к центру, т. е. мысленно расположить их одно за другим, аналогично тому, как это видно на многих плащаницах XV в., то углы останутся свободными ровно настолько, чтобы поместить в них еще по одной композиции. Но каких? О праздниках не может быть и речи, так как количество их на плащанице соответствует монастырским описям. Не могли ли это быть изображения херувимов? Из собрания Загорского музея сударь «Распятие и святые» середины XV в.¹³ и пелена 1499 г. Софьи Палеолог¹⁴ подтверждают возможность подобного решения. В пользу его можно привести еще и интересную запись из Вкладной книги Троице-Сергива монастыря 1673 г. о не дошедшем до нас произведении Анастасии Овиновой, вложенном ею в 1512 г.: «Воздух на тафте на червчатой, шит золотом и серебром — Положение Господне во гроб, у Спаса и у Пречистой и у святых венцы жемчугом сажены, на углах шиты золотом херувими»¹⁵. И наконец, размещение праздничных сцен должно отвечать последовательности евангельских событий, т. е. они должны быть переставлены следующим образом: «Благовещение», «Рождество Христово», «Сретение», «Крещение», «Преображение», «Вход в Иерусалим», «Воскрешение Лазаря», «Распятие», «Жены у гроба», «Воскресение», «Уверение апостола Фомы», «Вознесение», «Сошествие Св. Духа», «Успение Богоматери».

«Реставраторы» XIX в., по-видимому, довольно свободно обошлись с древним памятником. Относительно степени и характера поновления некоторых шитых композиций с полной уверенностью можно будет говорить лишь в процессе будущей реставрации памятника, когда появится возможность посмотреть каждое клеймо с обратной стороны и тщательно изучить технические особенности. Но и в настоящее время можно сказать, что такие композиции, как «Вознесение», «Воскрешение Лазаря» и другие, могли пострадать в результате поздних поновлений. Их отличает и несколько примитивный рисунок и более грубое, рыхлое шитье по сравнению с другими.

Какое же место занимает наш памятник в истории древнерусского шитья? Его принадлежность кругу памятников XV в. впервые была определена Ю. А. Олсуфьевым¹⁶. Последующие исследователи в своих работах высказались более конкретно относительно этой плащаницы. Н. А. Маясова считает ее московской работой первой половины XV в.¹⁷ По мнению В. И. Антоновой, она могла быть выполнена не раньше середины XV в.¹⁸

Однако, сравнивая шитые изображения плащаницы с произведениями иконописи, изучая ее иконографические особенности, художественный строй, мы получаем возможность судить более точно о времени ее возникновения. Одним из оснований является иконография средника. Подобный извод встречается только в московских памятниках, как живописи, так и шитья. В иконописи его впервые можно видеть на иконе «Положение во гроб» 20-х годов XV в. из иконостаса Троицкого собора¹⁹, в шитье — на уже упоминавшемся воздухе верейского князя Михаила Андреевича 1466 г. и в несколько иной редакции — на волоколамской плащанице 1477 г. волоцкого князя Бориса Васильевича²⁰. Как видно, представленный на нашей плащанице извод получает свое развитие в шитье лишь с 60-х годов XV в.

Еще более любопытные наблюдения можно сделать, изучая иконографию праздничных композиций. Часть из них—«Благовещение», «Рождество Христово», «Сретение», «Преображение», «Вознесение», «Сошествие Св. Духа» и «Успение» — следует традиционным изводам московских икон начала и середины XV в.²¹ Другие же праздники обнаруживают большее сходство с произведениями конца XV—начала XVI в., как с московскими, так и с новгородскими, что для этого времени очень характерно. Известно, что в конце 80-х годов XV в. при Иване III в Москве появились многие прославленные новгородские мастера²². На нашей плащанице обращает на себя внимание клеймо «Уверение апостола Фомы». Это, пожалуй, пока единственный известный нам случай изображения этого сюжета в шитье. В живописи в подобном иконографическом изводе он тоже довольно редок и известен лишь с конца XV в. К этому времени относятся два его изображения: первое — на новгородской таблетке конца XV в.,²³ и второе — на иконе конца XV—начала XVI в. круга Дионисия из собрания Гос. Третьяковской галереи²⁴. Оба они являются близкой аналогией клейма на нашем воздухе.

Не менее интересна и композиция «Распятия». В отличие от многих других московских памятников XV в., шитья и иконописи (сударь «Распятие и святые»²⁵, сударь «Троица с праздниками»²⁶, сударь «Распятие», вклад Софьи Палеолог²⁷, икона «Распятие» конца XV в.²⁸), где Иоанн Богослов изображается спокойно стоящим, с чуть склоненной головой, на клейме плащаницы он представлен шагающим и сильно наклонившимся вперед. Эту характерную позу Иоанна Богослова мы снова видим на новгородской таблетке конца XV в.²⁹ и на иконе «Шестоднев» школы Дионисия начала XVI в.³⁰ Другое клеймо «Шестоднева» — «Воскресение» — также обнаруживает иконографическое и композиционное сходство с одноименным праздником плащаницы.

¹ Загорский музей (ЗИХМЗ), инв. № 2436; размер 117,5 см ? 76 см.

² Ю. А. Олсуфьев. Искусство XIV и XV вв. Каталог наиболее выдающихся произведений этой эпохи в музее б. Троице-Сергиевой лавры. Сергиев, 1924, стр. 12; В. И. Антонова. О первоначальном месте «Троицы» Андрея Рублева. — «ГТГ. Материалы и исследования», I. М., 1956, стр. 26; Н. А. Маясова. Художественное шитье. — «Троице-Сергиева лавра. Художественные памятники». М., 1968, стр. 120.

³ Н. А. Маясова. Указ. соч., стр. 123-124, рис. 142.

⁴ Там же, стр. 120.

⁵ Опись 1641 г., лл. 117,117 об.-ЗИХМЗ, инв. № 289.

⁶ Опись 1735 г., л. ИЗ; опись 1737 г., л. 266 об.-ЗИХМЗ, инв. №№ 46, 54.

⁷ Опись 1805 г., глава 9, л. 547 об. - ЗИХМЗ, инв. № 32.

⁸ Опись ризничных вещей, исключенных из описи 1805 г., обветшавших и подлежащих уничтожению, 1848 г., стр. 14об. —ЗИХМЗ, инв. № 36.

⁹ Дом призрения Троице-Сергиевой лавры с церковью Рождества Богородицы был построен в 1842 г. на посаде, с восточной стороны. См. Е. Е. Голубинский. Преподобный Сергий Радонежский и созданная им Троицкая лавра. М., 1909, стр. 297-298.

¹⁰ Н. А. Маясова. Древнеруссое шитье. М., 1971, табл. 10.

¹¹ Т. В. Николаева. Произведения русского прикладного искусства с надписями XV - первой четверти XVI века. — «Свод археологических источников», вып. EI-49. М., 1971, стр. 57, № 37, табл. 25.

¹² Н. А. Маясова. Древнерусское шитье…, табл. 24; Г. К. Вагнер. Рязань. М., 1971, №№ 20, 21.

¹³ Т. Н. Манушина. Произведение древнерусского лицевого шитья XV века. — «Памятники культуры. Новые открытия». Ежегодник 1974 г. М., 1975, стр. 265-270, рис. на стр. 266.

¹⁴ Н. А. Маясова. Древнерусское шитье…, табл. 29.

¹⁵ Вкладная книга 1673 г., л. 126 об. - ЗИХМЗ, инв. № 288.

¹⁶ Ю. А. Олсуфьев. Указ. соч., стр. 12.

¹⁷ Н. А. Маясова. Художественное шитье…, стр. 120.

¹⁸ В. И. Антонова. Указ. соч., стр. 26.

¹⁹ «Троице-Сергива лавра. Художественные памятники». М., 1968, табл.92.

²⁰ Т. В. Николаева. О некоторых волоколамских древностях. — «Древнерусское искусство. Художественная культура Москвы и прилежащих к ней княжеств XIV-XVI вв.» М., 1970, стр. 367.

²¹ В. Н. Лазарев. Московская школа иконописи. М., 1971, табл. 21, 23, 24, 29; Г. В. Попов. Живопись и миниатюра Москвы середины XV - начала XVI века. М., 1975, табл. 24, 27.

²² См., например: Т. В. Николаева. Произведения русского прикладного искусства…, стр. 18—19.

²³ В. Н. Лазарев. Новгородская иконопись М., 1969, табл. 71.

²⁴ В. И. Антонова, Н. Е. Мнева. Каталог древнерусской живописи, т. 1. М., 1963, стр. 344, табл. 232.

²⁵ Т. Н. Манушина. Указ. соч., стр. 266.

²⁶ Н. А. Маясова. Древнерусское шитье…, табл. 12.

²⁷ Т. В. Николаева. Произведения русского прикладного искусства…, табл. 38 (2).

²⁸ Т. В. Николаева. Собрание древнерусского искусства в Загорском музее. М., 1968, табл. 35.

²⁹ В. Н. Лазарев. Новгородская иконопись…, табл. 72.

³⁰ В. Н. Лазарев. Московская школа иконописи…, табл. 80.

³¹ ЗИХМЗ, инв. №№ 2765, 2766. [Прим. ред.: Таблетки опубликованы в кн.: «Иконы Сергиево-Посадского музея-заповедника. Новые поступления и открытия реставрации. Альбом-каталог». Сергиев Посад, 1996.]

³² Вкладная книга 1673 г., л. 114.

³³ С. Б. Веселовский. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. М., 1969, стр. 252.

³⁴ Арсений, иеромонах. Летопись наместников, келарей, казначеев, ризничих, экономов и библиотекарей Свято-Троице-Сергиевой лавры. СПб., 1868, стр. 18.

³⁵ В этом плане интересна икона «Преображение с праздниками» начала XVI в. См. Н. В. Розанова. Ростово-суздальская живопись XII-XVI веков. М., 1970, табл. 71.