Святитель

Иван Бунин. 1924г

Двести лет тому назад, в некий зимний день, святитель, имевший пребывание в некоем древнем монастыре, чувствовал себя особенно слабым и умиленным. 

  Вечером в его покое, перед многочисленными и прекрасными образами, горели лампады, а тепло изразцовой каменки и попоны, покрывавшие пол, давали сладостный уют. И святитель, сидя и греясь на лежанке, тихо позвонил в колокольчик. 

  Неслышно вошел и тихо поклонился служка. 

  - Милый брат, позови ко мне певчих, - сказал святитель. - Бог простит мне, недостойному, что я тревожу их в неурочный час. 

  И вскоре покой святителя наполнился молодыми черноризцами, которые вошли в одних шерстяных чулках, - разулись, прежде чем войти. 

  И святитель сказал в ответ на их земном метание: 

  - Милые братья, хотелось бы мне послушать мои юношеские песнопения во славу пречистого Рождества господа нашего Иисуса Христа, Красоты нашей неизреченной. 

  И они стали вполголоса петь те песнопения, что святитель созидал в своей ранней молодости. 

  И он слушал, часто плача и закрывая глаза рукой. 

  Когда же получили они отпуск и, поклоняясь, стали выходить один за другим, святитель задержал одного из них, любимейшего, и повел с ним долгую неспешную беседу. 

  Он рассказал ему всю свою жизнь. 

  Он говорил о своем детстве, отрочестве, о трудах и мечтах своей юности, о своих первых, сладчайших молитвенных восторгах. 

  Прощаясь же с ним вблизи полуночи, поцеловал его с лихорадочно-сияющим взором и поклонился ему в ноги. 

  И это была последняя земная ночь святителя: на рассвете обрели его почившим, - с двоерогим жезлом в руке стоял он на коленях перед божницею, закинув назад свой тонкий и бледный лик, уже хладный и безгласный. 

  Так и пишется он на одном древнем образе. И был этот образ самым заветным у одного святого, нам почти современного, - простого тамбовского мужика. И, молясь перед ним, так обращался он к великому и славному святителю: 

  - Митюшка, милый! 

  Только один господь ведает меру неизреченной красоты русской души.